Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасш - Страница 104

104

А в высоту? Очередную скрепку Шорти метнул вверх, и она исчезла где-то на высоте шести футов. Следующую он постарался бросить еще выше, нацелив немного вправо. Скрепка описала красивую дугу и приземлилась на голову студентки, сидевшей в трех рядах от Шорти, по другую сторону прохода. Девушка вздрогнула и поднесла руку к волосам.

— Мистер Маккаб, не наскучила ли вам моя лекция? — суровым тоном спросил профессор Дологан.

Шорти так и подскочил.

— Д-да… то есть… нет, профессор. Я просто…

— Вы просто ставили опыты по баллистике и изучали природу параболы. Парабола, мистер Маккаб, представляет собой кривую, описываемую запущенным в пространство телом, при условии, что на него не воздействует никакая другая сила, кроме первоначальной движущей силы и силы тяготения. А теперь вы позволите мне продолжить начатую лекцию или вы желаете выйти к доске и продемонстрировать свои баллистические изыскания коллегам для расширения их кругозора?

— Простите, профессор, — пробормотал Шорти. — Я был… я имею в виду… я хочу извиниться.

— Благодарю вас, мистер Маккаб. Продолжим… — Профессор вновь повернулся к доске. — Если через b мы обозначим степень авозможности, в отличие от с…

Шорти угрюмо взирал на свои руки. Точнее, на одну свою руку, лежащую на коленях. Потом, словно спохватившись, он повернул голову в сторону стенных часов, висевших над дверью аудитории. До конца лекции оставалось пять минут. Он должен что-то придумать, и как можно быстрее.

Шорти опять вперился глазами в проход. Нет, он уже не надеялся что-либо там увидеть. Но «исчезающее пространство» давало немало пищи для размышлений. Как-никак там осталось семь скрепок, его любимая авторучка и, наконец, кисть его левой руки.

Итак, ему известно, что есть нечто. Невидимое и непонятно где расположенное. Оно неосязаемо на ощупь, и предметы вроде скрепок ударяются о него совсем беззвучно. Туда есть вход, но нет выхода. Можно сунуть туда правую руку и ощупать ею пальцы левой. Только назад кисть правой руки будет уже не вытащить. А лекция через считанные минуты закончится, и тогда…

Полный завал. Ему оставалось сделать последний опыт: невероятный, но все же имеющий хоть какой-то смысл. Шорти рассудил: там с его рукой ничего плохого не случилось. Так почему бы не шагнуть туда целиком? Куда бы он ни попал, он окажется там весь.

Шорти дождался, когда профессор опять повернется к доске. Потом, не раздумывая… вернее, боясь думать… он встал и шагнул в проход.

Шорти не понял: или за окном вдруг стемнело, или он попал в полную темноту. Он больше не слышал монотонного голоса профессора, зато над ухом раздалось знакомое жужжание. Похоже, темно-синяя муха продолжала летать во тьме.

Шорти свел руки, и правая обхватила левую. Он облегченно вздохнул: по крайней мере, он обрел былую цельность. Но почему здесь такая темень?

Кто-то чихнул.

Шорти подпрыгнул.

— Здесь… кто-то есть?

Его голос немного дрожал, и Шорти надеялся, что это все-таки сон и он сейчас проснется.

— Конечно, есть, — ответил довольно резкий и ворчливый мужской голос.

— И… кто?

— Что значит — кто? Я. Неужели сам не видишь? Ах да, ты же меня не видишь. Забыл. Нет, ты только послушай того парня! А еще говорят, что мы свихнутые.

В темноте послышался хохот.

— Какого парня? — спросил Шорти. — И кто кого называет свихнутым? Послушайте, у меня ни малейшего…

— Того парня, — повторил голос. — Преподавателя. Ты что, своими глазами… А, черт, опять забыл, что ты его не видишь. Тебе вообще нечего здесь делать, и вдобавок ты мне мешаешь слушать этого тупаря, который болтает про ископаемых ящеров и отчего они скопытились.

— Про кого? — снова не понял Шорти.

— Про ископаемых ящеров, осел. Про динозавров. Нет, этот прыщ у доски совершенно чокнутый. И после этого они еще осмеливаются обзывать чокнутыми нас!

Шорти Маккаб вдруг почувствовал, что просто-таки необходимо поскорее сесть. Он пошарил руками, нащупал поверхность стола и рядом — пустой стул. Шорти облегченно плюхнулся на стул и сказал:

— Простите, мистер, но ваши слова для меня — китайская грамота. Кто кого называет чокнутыми?

— Они нас. Неужели тебе непонятно? Впрочем, этому нечего удивляться. Если бы понимал, не спрашивал. Ты мне лучше скажи, кто запустил сюда муху?

— Давайте с самого начала, — взмолился Шорти. — Где я сейчас?

— Ты же — из нормальных — сердито ответил голос. — Ткни вас носом во что-нибудь непривычное, и из вас тут же посыплются вопросы… Погоди немного, я все тебе объясню. А пока сделай милость, прихлопни эту муху. Надоела, зараза.

— Я ее не вижу. Я…

— Да заткнись ты. Ты мешаешь мне слушать, ради чего я сюда и притащился… Ну что за ересь он порет? Говорит: динозавры вымерли из-за своих гигантских размеров. Им, видите ли, требовалось много пищи, а ее стало не хватать. Ну и бред! Да чем крупнее зверь, тем у него больше шансов добыть себе пропитание. Разве не так?.. Ой, что он порет? Чтобы травоядные вымерли от голода? Это в густых-то лесах? Или чтобы вымерли плотоядные, когда вокруг полным-полно травоядных? И… Нет, зачем я тебе все это говорю? Ты же — из нормальных.

— Я… я в этом не совсем уверен. Если я нормальный, то вы кто?

— Я — сумасшедший. Свихнутый. Чокнутый. Повернутый.

Шорти Маккаб глотнул воздух. Ему было нечего сказать в ответ. Тот, кому принадлежал голос, был прав на сто с лишним процентов, отнеся себя к названной категории.

Шорти опять попробовал думать логически. Находясь в этой неведомой тьме, он слышал голос профессора Дологана, продолжавшего излагать свою тягомотину насчет позитивного абсолюта. Человек, которому принадлежал голос, явился сюда послушать чью-то лекцию о вымирании динозавров. Не мог же профессор Дологан одновременно читать две лекции: о логике и ископаемых ящерах! Тем более что старик совершенно не волокет в палеонтологии и вряд ли отличит карликового птеродактиля от рождественской индейки.

104